Психологи и социологи часто называют синдром отложенной жизни «жизненным планом». Человек, страдающий от этого синдрома, каждый день чувствует себя несчастным или недостаточно счастливым, ожидая момента, когда начнется его «настоящая жизнь». В большинстве случаев их «настоящая жизнь» так и не начинается.
«Простите меня, пожалуйста, но я не хочу больше жить»: чем может закончиться депрессия
От истории незаинтересованности в жизни до советов психологов о том, как помочь человеку с расстройством.
Депрессия. Это слово становится все более распространенным в повседневной жизни современных людей. В наши дни нет ничего постыдного в том, чтобы говорить о психическом здоровье, не говоря уже о том, чтобы заботиться о нем. По данным ВОЗ, в прошлом году в России диагноз «депрессия» был поставлен 8 миллионам человек. Наверное, еще больше россиян не обращаются к специалистам и винят в своем состоянии усталость и стресс. Но чем опасно это расстройство и почему его нельзя игнорировать?
Репортер «КВ» обратился к психологу Алие Мухутдиновой с вопросами о депрессии и поговорил с девушкой, у которой она была клинически диагностирована, чтобы узнать, почему советы из разряда «дышите спокойно» не помогают и как может развиваться это психическое расстройство.
Что такое депрессия?
Депрессия — это не просто плохое настроение, а серьезное психическое расстройство, характеризующееся стойкой безнадежностью и потерей интереса к вещам, которые обычно приносят удовольствие.
Люди часто путают плохое настроение с депрессией. Когда здоровый человек находится в плохом настроении по объективным причинам, таким как неудача на работе или ссора с близким человеком, через некоторое время грусть проходит, и человек возвращается к нормальной жизни.
Однако если человек находится в плохом настроении в течение длительного периода времени, это может свидетельствовать о депрессии. Симптомы этого расстройства включают потерю интереса к занятиям, которые раньше приносили удовольствие, сильную тревогу, нарушения сна и навязчивые мысли о смерти.
Марта, героиня этой истории, пришла к врачу с такими симптомами. На полпути нашего с ней разговора я пожалела, что пошла к ней и заставила ее пережить все страхи. Девушка рассказала мне о своем состоянии и заплакала, разрываясь от боли, которую когда-то испытывала.
Но сама Марта отреагировала на свои слезы с радостью, сказав, что это хорошо, что она плакала, потому что даже негативные чувства теперь стали для нее подарком.
Марте 25 лет, она красивая девушка, стройная и улыбчивая. Она невероятно легко заводит новые знакомства и всегда находит веселую компанию. Сейчас Марта живет в Москве и работает хореографом в пяти детских школах. Трудно представить, что внутри этого человека в течение пяти лет шла настоящая война с самим собой.
«Жить не хотелось от слова совсем» – история Марты
Депрессия наступала постепенно. В студенческие годы у меня случился нервный срыв из-за предательства близкого человека, и тогда все началось.
Самым коварным в этой ситуации было то, что я не верил, что все может быть по-другому, что все может быть лучше. Так что в течение года я стал человеком в вакууме. Где бы я ни был, меня не было там, меня не было с этими людьми, я был в своей голове. Как будто я сижу в большой комнате и разговариваю сама с собой от страха.
Я помню, что были дни, когда я чувствовала себя прекрасно, но это было раз в месяц. В такие моменты я просто ложился в постель, закрывал глаза и наслаждался.
В какой-то момент я потерял интерес ко всему. Я перестала уговаривать себя выйти, поговорить с кем-то или пойти куда-то. Мысль о том, что так будет всегда или даже хуже, взяла верх. Всякое желание жить исчезло. И мои панические атаки превратились в депрессию.
Единственное время, когда я чувствовал себя по-настоящему хорошо, это когда я спал. Когда вы спите, вы не думаете, вы ничего не чувствуете. Поэтому мне все время хотелось спать, и я спал — ночью, днем, в любое свободное время, лишь бы не чувствовать себя беспокойным.
«Признавая смысл, заключенный в боли, мы признаем то, что является самым человечным в человеке, — сказал Франкл, — мы созреваем, мы растем, мы превосходим самих себя». Там, где мы беспомощны и безнадежны, где мы не можем изменить ситуацию, там мы призваны, там мы чувствуем необходимость измениться. И никто не описал это более точно, чем Иегуда Бэкон, который в детстве находился в Освенциме и после освобождения пережил тревожные события:
Осознать, что страдание открывает в нас самое человеческое
«Я увидел похороны с помпезным гробом и музыкой — и начал смеяться: Разве это не безумие — организовывать что-то подобное из-за одного погибшего человека? Когда я шла на концерт или в театр, я должна была подсчитать, сколько времени понадобится, чтобы проветрить всех людей, которые там были, и сколько платьев, сколько золотых зубов, сколько мешков волос выйдет.
А затем Бэкон задается вопросом, что могли значить для него годы, проведенные в Освенциме: «Будучи подростком, я думал, что расскажу людям о том, что видел в Освенциме, надеясь, что однажды мир станет другим. Но мир не стал другим, и люди не хотели слышать об Освенциме. Лишь много позже я по-настоящему понял смысл страдания. Страдания обретают смысл, когда вы становитесь другим самим собой».
«Страдание само по себе не бессмысленно, — говорит психолог, — страдание — это нечто, что внутренне удерживает нас на расстоянии от того, что заставило нас страдать; мы ставим дистанцию между собой и этим чем-то. Пока причиной нашей боли является то, чего не должно быть, мы остаемся в состоянии напряжения, как бы разрываясь между тем, что есть на самом деле с одной стороны, и тем, что должно быть с другой. Только в таком состоянии мы способны понять нашу идею.
2. Помнить, что ты – больше, чем твое страдание
«Помню, как однажды утром я вышел из лагеря, не в силах выносить голод, холод и боль в ноге, которая распухла от водянки», — вспоминает Франкл. Мое положение казалось безнадежным. Но потом я представил, как стою за кафедрой в большом лекционном зале и рассказываю обо всем, что мне довелось пережить, и о возможностях помощи людям. Поверьте, в тот момент я и надеяться не мог, что настанет день, когда у меня действительно будет возможность прочитать такую лекцию.
Виктор Франкл не считал горе и раскаяние нежелательными чувствами. «Горе способно навсегда сохранить прошлое в нашем настоящем — в этом его смысл. И раскаяние, и горе — обе эмоции — в какой-то мере служат для «исправления» прошлого. И тем самым они решают проблему, которую не могут решить ни отвлечение, ни наркотики.
Те, кто пытается отвлечься и «не думать о несчастье» или заглушить свои чувства наркотиками, не решают проблему, не помогают примириться с несчастьем; они добиваются лишь того, что избавляются от непосредственного эффекта этого несчастья: неприятных ощущений….. Родственники умерших, например, обычно категорически отказываются принимать успокоительные средства, предпочитая оплакивать покойного 24 часа в сутки».
Не бояться раскаяния и скорби – они могут «исправить» даже ужасное прошлое
